Равенство VS. Права
Я в полной мере осознаю репутационные риски, которые создаст для меня эта заметка, однако вынужден признаться, что, так называемые, «гендерные вопросы» имеют для меня почти такую же важность, как и вопросы противостояния информационной войне.
Кроме того, в последнее время в информационном пространстве Украины (в сегменте социальных сетей) произошла ситуация, которая имеет прямое влияние на баланс и здоровое развитие инфополя, что уже напрямую касается моей ответственности и компетенции.
Жаркие споры вызвала цифра — 600 насильственных смертей женщин за год в Украине, которая была поддержана одними и раскритикована другими специалистами и сочувствующими. У меня появилось достаточно рискованное предложение того, как помирить стороны, которое я бы хотел озвучить, не взирая на осознаваемую опасность этой позиции для меня, как для публичного человека. И вот мои предложения…
На мой взгляд, одной из очень серьезных причин постоянных разрушительных дискуссий о гендерном равенстве является то же самое, что порождает гибридные угрозы современного мира. А именно — многовариантность толкования различных категорий, дефиниций и явлений.
Например, в сфере украинских медиа так до сих пор и не пришли к единому выводу о том, считать ли Филимоненко журналистом или нет? А если не считать, то кого тогда считать и по каким критериям давать звание журналист. Предложение о единой пресс-карте отметается большей частью «профессионального» сообщества, так как этот шаг существенно сузит возможности крутить юридически закрепленным статусом по своему желанию и создаст рычаг влияния на тех журналистов, которые не готовы неукоснительно придерживаться норм профессиональной этики.
Мне кажется, что нечто подобное нас ждет и в связи с применением положений Стамбульской Конвенции (далее — Конвенция), которую мы неизбежно когда-нибудь ратифицируем. По крайней мере три (а то и больше) категории, закрепленных, в том числе, Конвенцией, достаточно сложно поддаются четкому и недвусмысленному описанию.
Это «насилие против женщины», «домашнее насилие» и «гендерно обусловленное насилие». Множественность жизненных ситуаций не дает возможности подвести под них единый знаменатель в юридической форме. К примеру, отчим-пьяница обругал половозрелую наркозависимую падчерицу-подростка за излишне вызывающий наряд (психологическое насилие), не выпустил из дому (ограничение свободы), избил «по синей лавочке» (физическое насилие), и надругался над девушкой (сексуальное насилие).
Я думаю, что соответствующие эксперты смогут дать юридическую оценку таким преступлениям в контексте того, было ли это домашнее насилие, насилие против женщины, гендерно обусловленное насилие или все вместе?! Однако такая оценка, по моему мнению, все равно будет в большой мере субъективной, а общественного консенсуса для таких, достаточно сложных материй, добиться будет не легко. Особенно, когда речь пойдет о статистических показателях, по поводу которых уже разразился скандал на наших глазах.
В связи с этим, я думаю, что наша настоящая проблема не в дефинициях, а в концептуально-философском подходе, который сформирован либерально-демократическим контекстом западных (гораздо более благополучных) сообществ.
Этот подход, который затрудняет достижение наших целей, называется — «равенство» или «гендерное равенство». Не до конца проработанные понятия «гендера» и «равенства» создают почву для внутреннего социального конфликта в сообществах, которые остаются недостаточно гибкими в психоэмоциональном плане, таких как постсоветские.
Начнем с того, что равенство — это весьма умозрительное понятие. На самом деле, в самом простом физическом контексте — равенства между мужчиной и женщиной не существует.
Среднестатистическая женщина физически слабее, чем среднестатистический мужчина.
Мужчина не может забеременеть и родить ребенка.
Физический болевой порог женщин выше, чем у мужчин.
Количество нейронных связей между двумя полушариями мозга (логическим и творческим) у женщин больше, чем у мужчин, что повышает вариативность мышления и психоэмоциональных реакций. Говорят, что благодаря этому, в среднестатистических переговорах женщины-переговорщики лучше и успешнее, чем мужчины-переговорщики, за счет вариативной и быстрой работы с компромиссами.
Функция «переключения сознания» с одного мыслительного процесса на другой у женщин гораздо быстрее, что позволяет им делать несколько дел сразу. Это не означает, что женщина оперирует одновременно всеми мыслительными процессами. Она просто переключается между ними настолько быстро, что не видно задержки между действиями.
В принципе, с определенной натяжкой то же можно сказать и о настроении, а также и о компромиссах (о которых уже говорилось). Быстрое переключение помогает не «застревать» даже в сильных эмоциональных состояниях, таких как злость, агрессия, отвращение.
Биохимические процессы в теле женщины, особенно связанные с репродуктивной функцией, сложнее, чем в теле мужчины. У мужчин нет менструаций, предназначенных для подготовки организма к продолжению рода.
Эмоциональные реакции проходят у женщин более бурно, но и быстрее. Это дает женщинам очень хорошие перспективы быстрее мужчин купировать воздействие на свою психику ПТРС и других травм психологического характера.
Психоэмоциональная связь женщин со своим потомством в среднестатистическом плане — выше, чем у среднестатистического мужчины. Это позволяет природе гарантировать более эффективное продолжение рода и жизни.
Ученые антропологи однажды на археологических раскопках обнаружили стоянку первобытных людей. Анализ останков homo sapience свидетельствовал о том, что некоторые мужчины-кроманьонцы (более поздняя эволюционная итерация) сожительствовали с женщинами-неандертальцами (более ранняя эволюционная итерация). Это некоторое время было загадкой для ученых.
Идея о том, что отношения кроманьонца и «неандерталки» могли возникнуть тогда, когда мужчина-неандерталец уходил надолго на охоту — у исследователей не возникала… Однако потом они пришли к достаточно логичному выводу.
На самом деле, эволюция происходит как многократное бросание костей, в надежде на то, что выпадет удачная комбинация. Так происходила селекция видов. Кроманьонцы (более поздняя ветвь) были одним из таких «бросков костей». Но, умная природа должна была перестраховаться от ошибки. И поэтому оставила женщину, как средоточие жизни и уже опробованной базовой версии человека, не измененной. Только тогда, когда она потренировалась на мужчине и утвердилась во мнении, что это не опасно, — она позволила эволюционировать и женщине. То есть, женщина — это базовая версия человека на земле. Мужчина, если можно выразиться по-научному грубо — расходный материал, предназначенный для сервиса.
Таким образом, нет никакого равенства между полами.
В то же время, следует вести речь о «социальном равенстве» — равенстве в тех видах деятельности, которые формируют социум. Если проводить слепое тестирование, не имея возможности определить пол тестируемых, то и женщина, и мужчина могут одинаково успешно (или неуспешно) писать компьютерный код, воспитывать ребенка, рулить родстером в межпланетарном пространстве на пути к Марсу.
Если задать параметры движений человеческого тела компьютеру, то точность хореографических па в танце или балете не будет иметь кардинальных отличий. Восхитительно приготовленное блюдо шеф-повара в мишленовском ресторане не ответит на вопрос, какого пола человек, который его приготовил. Спасенному из горящего дома бомжу будет абсолютно все равно, кто его вытащил из огня — мужчина или женщина. Аэродинамическая сила будет держать самолет в воздухе в независимости от того, мужчина его пилотирует, или женщина. И так далее…
Это означает, что нарушения «социального равенства» создаются людьми искусственно, неприродно. И я считаю, что это должно быть устранено.
В связи с этим, вот мое предложение.
Во-первых, необходимо на законодательном уровне закрепить физическое неравенство мужчины и женщины. Это означает, что в Уголовный кодекс необходимо внести изменения, которые будут определять любое насилие против женщины, как квалифицирующий признак и отягчающее обстоятельство. Независимо от ситуации, контекста, обстоятельств и того, «кто первый начал»… (Не исключая, конечно, нормы уголовного кодекса о праве на самооборону).
Мне кажется, это очень важно понять. Закрепленное законодательно неравенство будет указывать на то, что если жертвой совершенного насильственного преступления (убийство, нанесение любых телесных повреждений, изнасилование, ограничение свободы и др.) является женщина, а субъектом преступления — мужчина, то санкция за это преступление автоматически возрастает минимум вдвое.
Например, срок заключения умножается на два. Конфискация или штраф возрастают вдвое, и т.д.
Это не просто блажь… Таким образом, нам не придется бессмысленно бороться с педагогической мантрой «девочек бить нельзя», вокруг которой уже не один год разрастаются холивары.
С одной стороны, как бы — почему нельзя бить только девочек? Ведь «равенство» же! И если надо дать сдачи, например, когда девочка физически сильнее или старше? В тех вопросах, где мы начинаем углубляться в дебри «гендерного равенства» — мы получаем сумбур. А самое страшное, что мы получаем взрослых мужчин, которым говорили, что «насилие, конечно, это плохо, но если применять насилие — то женщина и мужчина равны». Нет, не равны. Зачем бороться с мемами и пытаться искоренить социальную норму, если она вшита в социум как нитка ДНК?
«Девочек бить нельзя!» Точка. Почему? Потому что за это будешь сидеть в тюрьме нудно и долго. И мне это кажется правильным и оправданным табу в обществе, где каждая третья женщина хотя бы раз в своей жизни подвергалась насилию со стороны мужчины.
Таким подходом мы убиваем и еще одного зайца! Нам не приходится разбираться в том, что есть «домашним насилием», что есть «гендерно обусловленным насилием», а что — «обыкновенной бытовухой». Все очень просто. Если преступник — мужчина, а жертва — женщина, и над женщиной было учинено любое физическое насилие, установленное и подтвержденное судебно-медицинской экспертизой — все. Смотри статью «такую-то» уголовного кодекса — это отягчающее обстоятельство.
Эта инновация также поможет и правоохранительным органам. Она будет давать четкие ориентиры и инструкции тем сотрудникам, которые по долгу службы должны реагировать на подобные правонарушения. Есть субъект, есть жертва — необходимо реагировать более однозначно. Статистика прозрачнее. Месседж обществу проще и понятнее.
Теперь к социальным вопросам.
Я предлагаю ужесточить административные (а возможно и уголовные) наказания за дискриминацию и «разжигание ненависти» по половому признаку. Вплоть до возможности осуждать людей за комментарии в социальных сетях, которые разжигают в обществе «межполовую» дискриминацию. Естественно, такая норма будет касаться как мужчин, так и женщин.
Однако решения по таким обвинениям могут быть приняты только в судебном порядке. Возможно, следует рассмотреть вопрос о создании специализированных «гендерных судов», по примеру призывов к созданию «антикоррупционного суда».
Такой «гендерный суд» мог бы рассматривать дела, связанные с обвинениями в дискриминации по половому признаку. Например, если на предприятии или в компании есть функционально равнозначные должности, на которых женщины получают меньше, чем мужчины, то по заявлению в суд может быть назначена экспертиза в составе комиссии о профессиональной подготовке сотрудников. И если будет доказано, что подготовка является равнозначной, то руководитель предприятия (либо другое ответственное лицо) должно будет понести административное наказание.
В госорганах все еще проще. Здесь все решается исключительно через открытый конкурс. По окончании конкурса, женщина-кандитат, которая думает, что ее не выбрали по гендерному признаку, сможет обратиться в суд. Если независимая экспертиза установит равный профессиональный уровень, это будет являться основанием для требования аргументации принятого решения. А в случае доказуемости «гендерного мотива» — вести к административной ответственности.
Естественно, все это не отменяет просветительскую деятельность и усиление гражданской сознательности, но, на мой взгляд, было бы целесообразно использовать административное принуждение государства для формирования в обществе табу на любое применение насилия к женщинам.
И последнее…
По моему, весьма скромному, мнению, «гендер» — это продукт маркетинга. Мы говорим «гендер» — подразумеваем «защиту прав женщин». Говорим «защита прав женщин» — подразумеваем «гендер». При некоторых ведомствах есть «гендерные комиссии». В секторе ведомств безопасности и обороны есть «гендерный комитет», в составе которого — угадайте, сколько мужчин — один, это координатор комитета Александр Винников, руководитель Офиса связей НАТО в Украине.
Я не совсем понимаю сакральную необходимость этой подмены понятий. Но, уж если так положено в цивилизованном мире, то для меня это проблемы не представляет так же, как и не представляло проблемы жонглирование понятиями «пропаганда», «информполитика» и «стратком».
Для меня важно одно! Добиться прозрачных показателей социальной проблемы — статистики насилия над женщинами, которому доверяет общество. И сделать так, чтобы эта статистика была сведена к нулю.
К счастью, у нас в стране появился Уполномоченный правительства по гендерным вопросам — Катерина Левченко, с которой мы уже имели плодотворное сотрудничество. И, надеюсь, мы его продолжим, чтобы обсудить, скорректировать и добиться тех целей, о которых я вам рассказал.
